domi_nic | "... расскажу я следующим сволочам"

Я ведь по поводу длинного понедельника и по делу о кешьлёвском "Случае" обещала пост про романы, которые не книги.
Ну так вот.
Когда-то давно в "Белых одеждах" было прочитано, что каждый (из двух, начинающих быть вместе) приносит свой чемодан, и заглядывать туда не следует. Честно, я до сих пор ни в чем не уверена. И в "Случае" в первой попытке герой просит Чушку, и Чушка послушно рассказывает — про "первый раз" и все последующие, про тесные натиравшие трусики в лагере харцеров, про три аборта (официальный — ужас-ужас, унижение: в частных-то клиниках не бреют), про гостиницу, и про один раз даже в туалете...
Во второй попытке Верка говорит Витеку: если мы хотим, чтобы мы были вместе, мне надо знать про тебя. Расскажи. А он отвечает, что не хочет ничего рассказывать, или о чем-то хотел бы, да не знает, как.
Там, понятно, не только про романы и секс. Мало ли что оставляет на тебе следы. Или рубцы. Или дырки. Может, тому, кто хочет с тобой быть, нужно что-то знать, для понимания — что сделало тебя таким? Или, чтобы уйти от пассива — почему ты стал таким? Или каким ты был и есть всегда, и чего от тебя вообще можно ждать, и чего ты ждешь или, наоборот, боишься и не хочешь, а то и никогда не простишь.

Я не знаю, как правильно. Если что, я — Чушка, только меня даже просить не надо. И, выслушав о предыдущих, актуальные мужчины говорили с удивлением (понятным удивлением — я же прекрасна внешне и внутренне, и достойна всяческого): вот же не везло тебе с мужиками! Как бы обещая тем самым, что уж он-то, актуальный мужчина, будет гораздо лучше. И они были лучше, да. Кто во что горазд.
Иногда я думаю: а может, надо рассказывать не последующим? А поймать соавтора романа, зажать в угол и, нежно придерживая за пуговицу, чтобы не сбежал, рассказать все ему. Пусть даже, если захочет, даст комментарии на полях или даже внесет поправки, соавтор все-таки.

...Я хочу просыпаться в пустой и голодный час,
Когда звезды гаснут или уходят выше.
Я хочу наконец рассказать тебе все о нас —
Чтобы больше об этом никто никогда не услышал.

(из ненаписанного)