![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
domi_nicВремя от времени у кого-нибудь из френдов нет-нет да и появятся посты про книжки. Делятся мыслями, вывешивают списки. Захотелось и мне. Поскольку читаю давно и надо бы это как-то систематизировать, что ли… Линней из меня, конечно, тот еще, но попробую.
Раздел первый. Книги, в которые я играла.
Читать я выучилась рано, к пяти годам, поэтому неудивительно, что чтение было для меня во многом продолжением игры и стало впоследствии ее заменой. Что в некоторой степени объясняет, но не оправдывает.
Первой игрой был «Карлсон». Подоплекой, скорее всего, было желание иметь щенка, котенка, младшего брата или сестру — ну, обычное такое желание единственного ребенка. Тем не менее, из-за внутренней честности и отсутствия внешнего антуража (братья-сестры, Кристер, Гунилла, город Стокгольм за окном и т.д.) в своих играх я была не Малышом, а как раз Карлсоном. Своим личным тайным (а порою не очень) Карлсоном. Игра велась в основном в голове, поэтому последствия для домашней обстановки были минимальны. Каюсь, не разрезано ни одной простыни, не выброшено ни одного стула из окна. На попытки «курощать» знакомые родителей реагировали вяло. Однажды, правда, «в полетах» вокруг накрытого ко Дню Победы стола на даче разбила бутылку алкоголя, привезенную одним из гостей. Влетело, но не сильно. Один раз мама пожарила тефтелек. Не впечатлили.
Лет где-то с девяти играла в «Тома Сойера». Надо ли объяснять, что я была НЕ Бекки? Не надо, думаю. Книжка была перечитана раз сто, то есть выучена практически наизусть (попутно читались и другие книги, но слабо, раз по пять-шесть). «Реализацию» осложняло отсутствие еженедельных походов в церковь, реки неподалеку от дома ну и много чего еще «по мелочи». На «неделе детской книги» в школе разыграли на пару с одноклассником сценку под дубом (про пятницу, чертей и тисовый лук Робин Гуда). От недостоверности созданного собою образа игра надоела окончательно. Классная руководительница, литераторша, хвалила.
Впоследствии я поняла, что «Том Сойер» считается детской книгой по чистому недомыслию, формально, из-за возраста главного героя и «благодаря» переводу-пересказу Чуковского (и письму Горького отчасти).
Пытаясь вернуть меня к действительности и отвратить от пагубной привычки перечитывать одно и то же, мама подсовывала мне для чтения разные книжки, совершив на этом пути всего одну, но большую тактическую промашку. Моей следующей «травестийной» ролью стал Сережа Каховский, Мальчик со Шпагой. Нет, поймите меня правильно, к этому возрасту (12-13 лет) я уже соображала, что ни разу не мальчик. Но идея нонконформизма была воспринята с воодушевлением. Его, впрочем, совершенно не одобрила другая уже классная, математичка (истероидная психопатка, как потом все догадались и даже выперли ее из школы), любимым занятием которой было доводить до слез слабых и неуверенных в себе учеников, нарочно сбивая с верного пути и выводя на «двойку». Потому что в один прекрасный день (закончив, как полагается, обратный отсчет, не помню только с какой цифры) я встала-таки на уроке с места и сказала, что полагается. Неделю потом она не пускала меня на свои уроки, потом конфликт как-то заглох, но тем же летом мама сочла нужным перевести меня в другую школу.
На этом игры кончились.
Помимо трех игр (или, если хотите, тараканов) в голове было еще две игры «в реале», то есть с масштабным вовлечением других лиц. Моей детсадовской группы — в Волшебную Страну и Изумрудный Город (правда, это было больше похоже на ежедневное навешивание мною порционной лапши на уши товарищей по несчастью; они слушали тем охотнее, что сами в свои пять-шесть лет книжек еще не читали, и мультик тоже видели далеко не все), и нашего шестого класса — естественно, в Шкидскую Бузу (тут было легче, потому что игра пошла даже не с моей подачи, а с подачи Старого ЗАслава, то есть Димки Заславского, и на мне лежало только сочинение «антихалдейских» воззваний, песен, гимнов и тому подобного, и тут уж я, поверьте, развернулась).
Видимо, «наигравшись» в детстве, а может, и в силу своего «социального статуса», я холодно отнеслась к Большой Игре вокруг Толкиена, в которую многие теперь играют с полной отдачей и самозабвением. И ко всем остальным «ролевкам» тоже.
А по книжки я продолжу, с вашего позволения, на днях.
Раздел первый. Книги, в которые я играла.
Читать я выучилась рано, к пяти годам, поэтому неудивительно, что чтение было для меня во многом продолжением игры и стало впоследствии ее заменой. Что в некоторой степени объясняет, но не оправдывает.
Первой игрой был «Карлсон». Подоплекой, скорее всего, было желание иметь щенка, котенка, младшего брата или сестру — ну, обычное такое желание единственного ребенка. Тем не менее, из-за внутренней честности и отсутствия внешнего антуража (братья-сестры, Кристер, Гунилла, город Стокгольм за окном и т.д.) в своих играх я была не Малышом, а как раз Карлсоном. Своим личным тайным (а порою не очень) Карлсоном. Игра велась в основном в голове, поэтому последствия для домашней обстановки были минимальны. Каюсь, не разрезано ни одной простыни, не выброшено ни одного стула из окна. На попытки «курощать» знакомые родителей реагировали вяло. Однажды, правда, «в полетах» вокруг накрытого ко Дню Победы стола на даче разбила бутылку алкоголя, привезенную одним из гостей. Влетело, но не сильно. Один раз мама пожарила тефтелек. Не впечатлили.
Лет где-то с девяти играла в «Тома Сойера». Надо ли объяснять, что я была НЕ Бекки? Не надо, думаю. Книжка была перечитана раз сто, то есть выучена практически наизусть (попутно читались и другие книги, но слабо, раз по пять-шесть). «Реализацию» осложняло отсутствие еженедельных походов в церковь, реки неподалеку от дома ну и много чего еще «по мелочи». На «неделе детской книги» в школе разыграли на пару с одноклассником сценку под дубом (про пятницу, чертей и тисовый лук Робин Гуда). От недостоверности созданного собою образа игра надоела окончательно. Классная руководительница, литераторша, хвалила.
Впоследствии я поняла, что «Том Сойер» считается детской книгой по чистому недомыслию, формально, из-за возраста главного героя и «благодаря» переводу-пересказу Чуковского (и письму Горького отчасти).
Пытаясь вернуть меня к действительности и отвратить от пагубной привычки перечитывать одно и то же, мама подсовывала мне для чтения разные книжки, совершив на этом пути всего одну, но большую тактическую промашку. Моей следующей «травестийной» ролью стал Сережа Каховский, Мальчик со Шпагой. Нет, поймите меня правильно, к этому возрасту (12-13 лет) я уже соображала, что ни разу не мальчик. Но идея нонконформизма была воспринята с воодушевлением. Его, впрочем, совершенно не одобрила другая уже классная, математичка (истероидная психопатка, как потом все догадались и даже выперли ее из школы), любимым занятием которой было доводить до слез слабых и неуверенных в себе учеников, нарочно сбивая с верного пути и выводя на «двойку». Потому что в один прекрасный день (закончив, как полагается, обратный отсчет, не помню только с какой цифры) я встала-таки на уроке с места и сказала, что полагается. Неделю потом она не пускала меня на свои уроки, потом конфликт как-то заглох, но тем же летом мама сочла нужным перевести меня в другую школу.
На этом игры кончились.
Помимо трех игр (или, если хотите, тараканов) в голове было еще две игры «в реале», то есть с масштабным вовлечением других лиц. Моей детсадовской группы — в Волшебную Страну и Изумрудный Город (правда, это было больше похоже на ежедневное навешивание мною порционной лапши на уши товарищей по несчастью; они слушали тем охотнее, что сами в свои пять-шесть лет книжек еще не читали, и мультик тоже видели далеко не все), и нашего шестого класса — естественно, в Шкидскую Бузу (тут было легче, потому что игра пошла даже не с моей подачи, а с подачи Старого ЗАслава, то есть Димки Заславского, и на мне лежало только сочинение «антихалдейских» воззваний, песен, гимнов и тому подобного, и тут уж я, поверьте, развернулась).
Видимо, «наигравшись» в детстве, а может, и в силу своего «социального статуса», я холодно отнеслась к Большой Игре вокруг Толкиена, в которую многие теперь играют с полной отдачей и самозабвением. И ко всем остальным «ролевкам» тоже.
А по книжки я продолжу, с вашего позволения, на днях.
