Сумеречная зона

[domi_nic]

В Кишнау мы прилетели около четырех утра. Люди с рейса, кроме зашуганной 12-летней девочки в пальто а-ля Пушкарева и таких же очочках, покинули салон самолета; автобусы отвезли нас к кирпичу аэропорта и основная масса пассажиров устремилась к погранконтролю.

Я, собственно, почему про кирпич... В кармане впередистоящего кресла, кроме прочей макулатуры, нашелся лист со схемами всех аэропортов, куда выполняются рейсы Эйр Молдовы. Кто-то похож на краба, кто-то на что-нибудь менее зооморфное, но не менее причудливое, а вот "порт приписки" неприятно выделяется на этом фоне лаконичностью форм.

Нам, по идее, надо было в транзитную зону. И при входе в аэропорт я даже сразу нашла соответствующую табличку, горевшую, правда, тускло и указывающую в направлении столь же слабо освещенной лестницы. Мама колебалась.
— Все люди идут туда! — объяснила она мне свое нежелание следовать указателю. В этом коренное наше с мамой отличие: она всегда идет туда, где свет и люди, а я - туда, где буквы и стрелочки.

Поскольку времени на смену борта у нас было достаточно, я все-таки уговорила ее пойти в сомнительную сторону, обещая, если что, быстро вернуться и быть "как все". Мы поднялись по лестнице и пошли по полутемному коридору. Позади нас вдруг послышались стремительные шаги, мы обернулись и увидели красивого молдавского партизана молодого пограничника в жилете со светоотражателями.
— Кто вы? Куда вы идете? — спросил он.
— Как кто! — ответила я гордо. — Мы — транзитные пассажиры с афинского рейса. Летим до Москвы.
— И много вас? — спросил парень, зачем-то озираясь.
— Двое! — зачем-то ответила я.

Парень изучил наши документы, подсвечивая себе жилеткой, что-то сказал в рацию, и из сумерек быстро возник еще один партизан. Они переговорили между собой, и первый сказал, поворачивая ключ в замке стеклянной двери:
— Так, вот идите до конца этого коридорчика, там будет еще одна стеклянная дверь, за ней лестница, спускайтесь и там стойте, ждите. Я вам туда принесу ваши новые посадочные талоны.
Он упрятал куда-то наши билеты и паспорта и тщательно закрыл за нами дверь снова на ключ.
Мы прошли темным коридорчиком до конца и стали спускаться по лестнице. В ней было два пролета, но несмотря на то, что внизу был свет и люди, мама не захотела спускаться до конца, и мы остановились на площадке между пролетами, откуда открывался дивный вид на зону свободной торговли, зону предполетного досмотра, еще какие-то рамки и столы и дверь с многообещающим названием "Служба безопасности".

Вскоре нас заметила Очень Бдительная Женщина из зоны свободной торговли (мы потом видели, как она прибиралась там в баре, но ее должность осталась для нас загадкой).
— Кто вам разрешил сюда подняться? — строго спросила она.
Со всей вежливостью, на какую способна в четыре часа утра, я ей ответила:
— Мадам, вы очень ошибаетесь. Мы сюда не поднимались, наоборот, мы сюда спустились. Мы, — живо вспомнив книгофильм "Зеркало для героя" (Инженер? Горняк?!), объяснила я, — транзитные пассажиры с афинского рейса. Мы ждем билеты и посадочные талоны.

Бдительная Женщина оставила нас, видимо, удовлетворившись ответом. Однако спустя несколько минут оказалось, что она все-таки пошла за многообещающую дверь и настучала кому надо. Тот, кому было надо, тоже поднялся к нам с вопросами.
—... транзитные пассажиры с афинского рейса, — (Инженер? Горняк?!) гнула я свое, — наши документы и билеты у вашего коллеги, он велел нам ждать здесь.
Тот, кому было надо, попросил нас все-таки осилить последний пролет лестницы и встать возле зоны досмотра (ну, там такой пятачок в 10 кв. м., между стойкой, где проверяют паспорта, и рамкой, за которой выворачивают карманы; крошечное все совсем). Мы встали. Первого, переливчатого, парня все не было и не было. Если вдуматься, произошло вот что: мы прилетели ночью в чужую страну, в чужой город, и отдали свои билеты и документы первому встречному в темном углу...

Но наш красавец все-таки не подвел! Примерно через полчаса он прибежал с паспортами, билетами, талонами и извинениями. Рассказал душераздирающую историю о том, как на нашем рейсе с Ларнаки летела девочка без сопровождения, первый раз, к отцу, как она даже не вышла из самолета, потому что думала, что за ней придут; как ее все-таки уговорили сесть в автобус, как она разрыдалась, увидев отца, и пала ему на грудь; как ронял скупую мужскую слезу отец, обнимая дочь; как плакали стюардессы, и красивые молдавские пограничники, и девушки на стойке регистрации...
Он пожелал нам доброго пути, мы (особенно я) похвалились всем мусором, который был в карманах, перед досмотрщиками, и вышли наконец на финишную прямую. До Москвы оставалось всего два часа лету.