![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Мой американский любовник (1)
Cладкий педагог и основатель держав
— Дети, следующим уроком уроком у вас история, будет новый учитель, красивый бородатый мужчина, — объявила классная дама.
"Детям" в возрасте от 18 до 35 было в принципе до фени. А меня эта борода как-то сразу насторожила.
И не напрасно. К бороде прилагались польская фамилия и дивная складочка на верхнем веке, как у Богуся Линды. Много ли надо в 19 лет с разбитым в глаз игрушечным первым браком за плечами? Не слишком.
В жертву чуйству я принесла несколько монет иностранных держав: педагог оказался вдобавок нумизматом, бонистом, фалеристом, библиофилом и Бог знает кем еще, словом, собирал все, что представляло хоть какую-то ценность. Его благодарность выразилась поцелуем и не знала границ, кроме естественных, определяемых длиной языка. "Ну, я же сразу дал тебе понять, что я от тебя хочу", - объяснял он позднее несколько офигевшей мне.
После школы, шифруясь от педколлектива, мы ходили в ресторан "Азов" вкушать комплексные обеды по талонам. Он галантно отодвигал мне тяжелый дубовый стул, заставлял держать вилку в левой руке, а нож - в правой, и промокать "усы" от компота салфеткой. Я чувствовала, что расту над собой и скоро вполне буду достойна стать "леди Р." Или, на худой конец, княгиней... ну да, весь этот этикет был щедро приправлен рассказами о благородном происхождении и "особах, приближенных к императору". Причем к императору российскому, потому что князья, как ни странно, водились не по польской линии, а по адыгской. Хотя это, может, как раз и не странно, потому что на Кавказе князей тоже полным полно, по известному "правилу отары".
Как любовник он был, по его собственному выражению, "неотразим ни в одной луже". Но, как и выражение, мнение тоже было сугубо, целиком и полностью его: мне судить трудно, меня во время этих упражнений больше заботили травмы позвоночника, и о чем только думают разработчики школьной мебели... Словом, я относилась к этой его потребности как к странной прихоти, но все было почти по-честному: он лечил меня от одиночества, я его — от спермотоксикоза неясной этиологии.
Школьные тетки немного зарубили мне выпускные (видимо, мы все-таки недостаточно хорошо шифровались), но дали приличную характеристику и отпустили "в большую жизнь". Летом я благополучно не поступила в МГУ, потому что роман-с (как-то раз он пришел на свидание в черной рубашке; объяснил, что был у сына; мое сердце облилось кровью - и я любила его еще сильнее), он поменял школу на детскую, и с осени мы продолжили встречаться уже на других партах.
А потом как-то сама собой выяснилась природа его спермотоксикоза. Он почему-то вдруг сам рассказал о своих мальчиках-погодках Севке и Глебке, и путем несложных подсчетов я установила, что наш "роман" начался как раз тогда, когда мать этих славных ребятишек дохаживала последние месяцы второй беременности. Может быть, я не совсем права, полагая тут наличие причинно-следственной связи, но мне тогда стало по-настоящему противно.
Я поразмышляла пару недель, а потом пришла на очередное свидание с единственной целью - сказать, что продолжения не будет. И сказала это сразу после "здрасьте", и развернулась и пошла, даже не поглядев, как он там подбирает челюсть с асфальта.
Но продолжение, тем не менее, следует...
— Дети, следующим уроком уроком у вас история, будет новый учитель, красивый бородатый мужчина, — объявила классная дама.
"Детям" в возрасте от 18 до 35 было в принципе до фени. А меня эта борода как-то сразу насторожила.
И не напрасно. К бороде прилагались польская фамилия и дивная складочка на верхнем веке, как у Богуся Линды. Много ли надо в 19 лет с разбитым в глаз игрушечным первым браком за плечами? Не слишком.
В жертву чуйству я принесла несколько монет иностранных держав: педагог оказался вдобавок нумизматом, бонистом, фалеристом, библиофилом и Бог знает кем еще, словом, собирал все, что представляло хоть какую-то ценность. Его благодарность выразилась поцелуем и не знала границ, кроме естественных, определяемых длиной языка. "Ну, я же сразу дал тебе понять, что я от тебя хочу", - объяснял он позднее несколько офигевшей мне.
После школы, шифруясь от педколлектива, мы ходили в ресторан "Азов" вкушать комплексные обеды по талонам. Он галантно отодвигал мне тяжелый дубовый стул, заставлял держать вилку в левой руке, а нож - в правой, и промокать "усы" от компота салфеткой. Я чувствовала, что расту над собой и скоро вполне буду достойна стать "леди Р." Или, на худой конец, княгиней... ну да, весь этот этикет был щедро приправлен рассказами о благородном происхождении и "особах, приближенных к императору". Причем к императору российскому, потому что князья, как ни странно, водились не по польской линии, а по адыгской. Хотя это, может, как раз и не странно, потому что на Кавказе князей тоже полным полно, по известному "правилу отары".
Как любовник он был, по его собственному выражению, "неотразим ни в одной луже". Но, как и выражение, мнение тоже было сугубо, целиком и полностью его: мне судить трудно, меня во время этих упражнений больше заботили травмы позвоночника, и о чем только думают разработчики школьной мебели... Словом, я относилась к этой его потребности как к странной прихоти, но все было почти по-честному: он лечил меня от одиночества, я его — от спермотоксикоза неясной этиологии.
Школьные тетки немного зарубили мне выпускные (видимо, мы все-таки недостаточно хорошо шифровались), но дали приличную характеристику и отпустили "в большую жизнь". Летом я благополучно не поступила в МГУ, потому что роман-с (как-то раз он пришел на свидание в черной рубашке; объяснил, что был у сына; мое сердце облилось кровью - и я любила его еще сильнее), он поменял школу на детскую, и с осени мы продолжили встречаться уже на других партах.
А потом как-то сама собой выяснилась природа его спермотоксикоза. Он почему-то вдруг сам рассказал о своих мальчиках-погодках Севке и Глебке, и путем несложных подсчетов я установила, что наш "роман" начался как раз тогда, когда мать этих славных ребятишек дохаживала последние месяцы второй беременности. Может быть, я не совсем права, полагая тут наличие причинно-следственной связи, но мне тогда стало по-настоящему противно.
Я поразмышляла пару недель, а потом пришла на очередное свидание с единственной целью - сказать, что продолжения не будет. И сказала это сразу после "здрасьте", и развернулась и пошла, даже не поглядев, как он там подбирает челюсть с асфальта.
Но продолжение, тем не менее, следует...